... предыдущая часть ...

И вот, отдохнув, я подошёл к «Эйса-плаза», месту, где приблизительно раз в два часа можно увидеть гвоздь культурной программы — «супер-эйса». До начала представления оставалась почти полчаса, поэтому я побродил по ближайшим магазинчикам, сфотографировался с «белой змеёй счастья» (за многообещающим названием скрывался питон очень светлой окраски), а к назначенному часу занял место под навесом. Фотокамеру пришлось убрать — съёмка там запрещена, и, в отличие от пещеры, за соблюдением правил следят строже. И вот началась эйса.

Прожив на Окинаве несколько месяцев, эйса я видел не раз и не два, и думал, что вряд ли увижу что-то новое. Однако очень быстро понял, что ошибался: на сцене исполняли не «традиционную» эйса, а демонстрировали некую историю под знакомый аккомпанемент. Смысл этой истории, к сожалению, для меня остался тайной, ибо хоть я и научился с грехом пополам понимать разговорный японский, песенный текст оказался для меня слишком сложен.

Приехав приблизительно в час дня, я покинул парк лишь на закате, получив такой заряд эмоций, что и два года спустя вспоминаю этот день как один из самых интересных и насыщенных впечатлениями.

В последние дни октября, когда даже на Окинаве осень вступила в свои права, и мрачная погода за окном наводила на столь же тоскливые мысли о том, что половина срока моей учёбы уже позади, я, наконец, собрался съездить в Сэфа Утаки (斎場御嶽) — одно из наиболее священных мест староокинавской религии. В древние времена король Рюкю регулярно наведывался туда, чтобы принять участие в молении о богатом урожае и процветании королевства, ну а сейчас это — местная достопримечательность, куда ежедневно устремляются сотни туристов.

Располагается Сэфа Утаки в юго-восточной части острова неподалёку от городка Чинэн, примерно в часе езды на автобусе от Нахи. Отправляясь в Сэфа Утаки, я повёл себя беспечнее, чем обычно, поленившись вызубрить название нужной мне остановки, из-за чего сошёл на одну остановку раньше, чем требовалось. Пришлось прогуляться пешком, о чём, однако, я не пожалел, поскольку нашёл по дороге тропинку, уходившую в лес и приведшую меня к месту, называемому ウローカー («Уро:ка:»). В эпоху королей там протекал источник, вода из которого использовалась для очищения всех, кто хотел войти в Сэфа Утаки. Источник, однако, давно иссяк, и теперь о нём напоминает лишь каменное обрамление да памятная табличка.

Вход в Сэфа Утаки выглядит более облагороженным: небольшое здание информационного центра, я за 200 йен купил входной билет, у начала дороги вглубь святыни — обелиск, сообщающий, что Сэфа Утаки входит в число объектов всемирного культурного наследия. Раньше на территорию этого священного места разрешалось входить только женщинам, единственным исключением был король, но даже ему ради такого случая приходилось переодеваться в женское платье. Сейчас, разумеется, этот запрет уже не действует, и ритуальное очищение и переодевание оставлены на усмотрение посетителей.

Стоило лишь пройти сотню метров по мощёной грубо отёсаным камнем тропе, и я будто перенёсся на столетия назад. Лес, окружающие меня скалы, камень под ногами — сотни лет всё это наверняка выглядело так же, как и сейчас. Лишь вереница посетителей в современной одежде да развешанные вдоль тропы указатели не позволяли до конца проникнуться духом старины. И всё же, в каком-то смысле нынешнее Сэфа Утаки выглядит древнее, чем оно было во времена своего расцвета. В те далёкие времена здесь текла жизнь: сюда несли подношения, прибывали королевские процессии с наряженными в пух и прах придворными, здесь жрицы в белых одеждах совершали моления и читали знаки судьбы, пытаясь провидеть будущее. Наверняка это место видело и яркие шелка одежд, и богато изукрашенные сосуды, и лакированное дерево с золотом. Однако всё это ушло, остался лишь камень, и ныне здесь музей под открытым небом, где само священное место служит и стенами этого музея, и его экспонатом. А потому главным зрелищем в Сэфа Утаки будут камни и таблички, повествующие о том, что эти камни некогда означали.

Вот, к примеру, место, некогда служившее для приготовления пищи во время королевских визитов.

А здесь совершался ритуал вступления в должность верховной жрицы.

Самой главной достопримечательностью Сэфа Утаки, конечно же, является Сангуи - «треугольный туннель»; пройдя по нему, я оказался в каменном колодце, единственное «окно» которого выходило на острова Кудака. Согласно окинавским мифам, именно на этом острове обитает сотворившее Окинаву божество по имени Амамикиё.

Кстати, раз речь зашла о священных местах и обиталище окинавских богов, нельзя не вспомнить и о месте, называемом «Нирай-канай». Несмотря на неблагозвучное для нашего уха название, для древних окинавцев это был самый настоящий райский сад. Считалось, что на этой священной земле, расположенной где-то за горизонтом, находится источник всей жизни и оттуда на Окинаву приходили боги, чтобы научить людей различным ремёслам. Современные специалисты обычно связывают Нирай-канай именно с островами Кудака, а в честь мифической земли богов ныне назван мост неподалёку от побережья.

Ещё Сэфа Утаки интересно тем, что окружено самым настоящим лесом, в который можно войти просто свернув в сторону с вымощенной камнем дорожки. Правда, многочисленные таблички не рекомендуют этого делать, предупреждая о возможной встрече со змеями хабу, да и непролазные джунгли не слишком располагают к прогулкам. И всё-таки я рискнул сделать несколько шагов вглубь леса, за что был вознаграждён сполна: на одном из деревьев я заметил колонию клопов металлического зелёного цвета, устроившихся на нижней стороны листьев. Вообще клопы на вид не слишком привлекательны, однако эти оказались больше похожи на ярких блестящих жуков. А когда я попытался добыть листик с сидящим на нём клопом и случайно потревожил остальных обитателей дерева, выглядело это как будто из кроны выпорхнула и бросилась врассыпную стая светлячков.

Однако в мировой истории Окинава получила известность не как островное государство, занимавшее ключевую позицию на морском пути из Китая в Японию, каким она была в эпоху процветания. В историческом контексте куда чаще вспоминают о «битве за Окинаву» - кратком, но наиболее трагическом эпизоде истории острова. И хотя именно этот отдалённый остров был ареной самых ожесточённых боёв между армиями Японии и США, военных мемориалов там оказалось совсем немного: в черте города — подземный бункер, где располагалась штаб-квартира ВМФ Японии, на юго-востоке — «Парк молящихся за мир» (семьдесят лет назад там проходила последняя линия обороны японских войск) и монумент Химэюри в южной части острова, где я не был. Поскольку до штаб-квартиры ВМФ (официально это место называется 海軍壕公園 — «Кайгунко: ко:эн») было ближе всего, неудивительно, что её я решил посмотреть первой.

«Пять километров — сущий пустяк, минут за сорок доеду», думал я, сразу после обеда выводя велосипед со стоянки. Однако чем дальше я углублялся в незнакомые мне кварталы, тем круче дорога забирала вверх. В конце-концов, заметив, что толкать велосипед в гору становится легче, чем на нём ехать, остаток пути до перевала я проделал пешком. Обиднее всего было то, что даже если совершенно ничего не знать о военной традиции строить укреплённые сооружения на возвышенностях, то любой путеводитель по Окинаве всё равно предупреждал, что штаб-квартира и катакомбы под ней расположены на холме.

Первое, что я увидел, оказавшись в парке — кенотаф в окинавском стиле:

На территории парка их оказалось разбросано множество, после войны часть выходов из катакомб засыпали, а выходы превратили в такие вот памятники. Вверх ведёт лестница, по которой, очевидно, предстояло подняться, прежде чем я увижу главную цель своего путешествия. Последний подъём, и вот я на вершине холма, перед монументом воинам японских военно-морских сил.

Рядом — якорь и гранитная плита с высеченными на ней названиями подразделений, оборонявших Окинаву.

Если японские лётчики-камикадзе обрели широчайшую известность и стали хоть и сомнительным, но всё же символом японского военного духа, то морской аналог гружёного взрывчаткой самолёта — управляемые торпеды «кайтэн» — известен куда меньше. Однако если продраться сквозь частокол кандзи, среди длинного списка подразделений окажется и такое.

Позади монумента, в самой верхней точке холма, ныне стоит крытый деревянный помост, играющий роль смотровой площадки, с одной стороны которой открывается вид на Кокубагаву и всю северо-западную часть города, а с другой можно окинуть взглядом весь юг Нахи, а, может быть, даже и дальше, если не помешает висящее в воздухе марево.

Неподалёку расположен музей, внутри которого выставлены фотоснимки, сделанные после падения штаб-квартиры. Если бы не русло Кокубагавы, трудно было бы представить, что на месте нынешних западных кварталов города семьдесят лет назад не осталось ничего, кроме перепаханной взрывами земли.

Как и многие другие исторические места Окинавы, катакомбы военных времён подверглись облагораживанию в духе современной Японии. Как это видится самим японцам, сказать не могу, однако у меня при посещении окинавских древностей то и дело возникало ощущение, что я хожу среди декораций к историческому фильму — настолько всё кругом чистое и аккуратное. Из множества выходов, использовавшихся защитниками штаба для вылазок, сейчас используется лишь один — тот, что расположен внутри музея, все остальные либо были засыпаны после войны, либо перекрыты решётками.

Рядом со входом — ящик с бумажными журавликами, сложенными посетителями музея и план подземелья. Заплатив за входной билет 420 йен, я спустился на 20 метров под землю. Строились эти подземелья при помощи самых примитивных «технологий»: вооружённые кирками и носилками солдаты пробивали туннели в мягкой породе, вырубали жилые и технические помещения. Об удобствах говорить не приходится, даже в самых широких проходах с трудом могут разминуться два человека, а штабная комната — самое просторное помещение во всём подземелье — имеет примерно три метра в ширину и пять в длину.

Именно в этой комнате работал адмирал Ота Минору, отсюда отправил свою последнюю телеграмму (оригинальный текст и английский перевод можно прочесть в музее), здесь же он и вместе с другими старшими офицерами совершил сэппуку, оставив на стене прощальную поэму (этот участок стены закрыт стеклом).

Однако прежде, чем попасть в штабную комнату, мне довелось пройти через другое, ещё более мрачное помещение, отмеченное как «комната обслуживающего персонала». Его стены иссечены осколками, а поясняющая табличка на стене гласит, что в этой комнате кто-то из гарнизона совершил самоубийство, подорвав себя ручной гранатой.

Надпись на камне неподалёку от входа гласит, что из всего гарнизона, оборонявшего штаб, покончили с собой приблизительно 4 тысячи человек. Так что если на Окинаве существуют призраки, то подземные переходы бывшего штаба — самое подходящее для них место.

После этого другие комнаты вряд ли можно назвать чем-то примечательными: это, по сути, тесные прямоугольные ниши, вырубленные в камне — генераторная, шифровальная комната, комната для младшего офицерского состава, рядом с каждой — аккуратная табличка, а то и картина, изображающая, как эта комната выглядела во время войны. Глядя на солдатские и офицерские помещения, может показаться, что весь гарнизон при штабе составлял не больше двух-трёх сотен бойцов, однако в пятидесятых годах при расчистке туннелей в них были обнаружены останки более двух тысяч человек. Трудно поверить, что в этих тесных коридорах когда-то находились тысячи человек, и совсем невозможно представить, и каким кромешным адом были последние дни их жизни.

Вернувшись из полумрака подземных переходов под яркое солнечное небо, я отправился осматривать разбитый вокруг мемориала парк. Несмотря на то, что парк этот носит название мемориального, больше ничего, напоминающего о некогда бушевавшей здесь войне я в нём не заметил: ныне это ничем не выделяющийся парк на склоне холма, с невысокой травой, мощёными камнем дорожками, статуей Будды, беседкой и детской площадкой.

До другого военного мемориала — «Парка молящихся о мире» — я добрался лишь в начале октября. Оглядываясь в прошлое, не могу не подивиться собственной самонадеянности: знай я заранее, насколько длинной и трудной окажется дорога, непременно сел бы на автобус. Однако умная мысля, как известно, приходит опосля, так что сразу после позднего завтрака (он же ранний обед) в «Steak House 88» я закинул за спину фоторюкзак, сел на велосипед и покатил на восток, на противоположный берег острова, намереваясь преодолеть 25 километров за пару часов.

Но не тут-то было: уже на выезде из города пришлось преодолевать холм (близ вершины которого меня на двадцать минут задержала красивая чёрно-зелёная бабочка), после я долго петлял по каким-то сельским районам, где пешеходная дорожка вдоль обочины местами совершенно скрывалась в зарослях нескошеной травы, а после случайно наткнулся на старинный мост Мукуэбаси. Как сообщала табличка, в 18 веке здесь проходила главная транспортная артерия королевства Рюкю. Ныне же там лишь поля, домики местных жителей да придорожные склады, и даже река за столетия изменила русло и теперь протекает в сотне метров от моста, превращённого в исторический памятник.

Лишь к концу четвёртого часа пути, после множества подъёмов и спусков, я увидел вдали море и белую башню «Зала молитвы о мире». Ещё пятнадцать минут спустя я оставил свой велосипед на стоянке, съел добрую порцию мороженого, изучил план местности и отправился в Парк молящихся за мир.

Парк этот раскинулся вокруг холма Мабуни, в июне 1945-го года получившего известность как «высота 89». Здесь находился штаб 32-й армии, защищавшей остров, и проходила последняя линия обороны японских войск на Окинаве, с падением которой завершилась «битва за Окинаву» и остров на несколько десятилетий перешёл под контроль США. В наши дни большая часть холма покрыта густой зеленью, а на равнине у подножья воздвигнут мемориальный комплекс, именуемый 平和祈念資料館 («Хэйва кинэн сирё:кан»).

Увы, поначалу я взял неверное направление, намереваясь подняться на холм с западной стороны, пройти вдоль обрывистого южного берега и спуститься на востоке, выйдя на дорогу к зданию музея. Однако, пройдя вдоль подножия холма, я обнаружил лишь детскую площадку, вокруг которой растянули свои тенета огромные пауки-кругопряды, и довольно ветхую на вид лестницу вверх, перегороженную заборчиком с надписью «проход воспрещён». Пришлось возвращаться обратно и пристроиться вслед за приехавшими на экскурсию школьниками.

Смысловым центром всего комплекса, несомненно, является «Окинава кинэндо:» - «Зал молитвы о мире». Эта снежно-белая башня, по форме напоминающая факел — первое, на что обращает внимание всякий, пришедший в парк. Внутри неё — статуя Будды, сидящего на цветке лотоса — символ надежды на всеобщий мир.

Чуть поодаль — изогнутое в длинную дугу здания музея с пирамидальными крышами. Посреди лужайки — некая архитектурная композиция, наверняка имеющая глубокий смысл, который, однако, стороннему наблюдателю неочевиден.

Пройдя мимо живописного прудика, я оказался среди «Вечных волн мира». Так называются ряды монументов из чёрного гранита, на которых высечены имена погибших во время «Битвы за Окинаву» — как военных с обеих сторон, так и мирных жителей. Всего на этих монументах высечено более 240 тысяч человек, большинство из которых — местное население, и каждый год список продолжает пополняться. Точное число окинавцев, погибших во время боевых действий, неизвестно до сих пор. Установлено лишь, что Окинава потеряла больше ста тысяч человек, то есть приблизительно треть всего населения острова: японское командование не особо интересовалось судьбами жителей с окраин империи, имперская пропаганда внушала, что лучше убить себя, чем попасть в плен к «белым дьяволам», а наступавшим американским войскам до «сопутствующего ущерба» и вовсе дела не было.

Центром, из которого исходят «волны», является «Огонь мира» - небольшой круглый фонтан, посреди которого высится коническая конструкция, увенчанная вечным огонём. Если 23 июня (день окончания «Битвы за Окинаву», который на Окинаве отмечается как «慰霊の日» - «День упокоения мёртвых») встать посередине главной аллеи, солнце взойдёт точно над «Огнём мира». А со смотровой площадки рядом с «Огнём мира» открывается прекрасный и на редкость безмятежный вид на побережье, контрастирующий с чёрными ломаными «волнами» с именами погибших.

После я поднялся на холм Мабуни, вершина которого ныне превращена в парк, вдоль тенистой аллеи которого разбросаны десятки мемориалов: каждая префектура Японии воздвигла здесь монумент в память о своих погибших жителях. Иные из них не слишком отличаются от наших представлений о памятниках, другие же — весьма загадочны.

Сойдя с главной аллеи, можно отдохнуть в беседке у обрыва, созерцая набегающие на скалистый берег волны. Наверное, здесь даже можно было бы отдыхать и наслаждаться пейзажем, если не знать, что в последние дни с этого обрыва бросались на камни защитники Окинавы, понимавшие, что поражение неизбежно, но не желавшие сдаваться в плен.

В самом конце аллеи, в южной оконечности парка, расположен «Обелиск Зари», установленный на месте, где ранее располагался подземный штаб 32 армии и где командующий сухопутными войсками Мицуру Усидзима вместе со старшими офицерами штаба совершил сэппуку 23 июня 1945 года.

Сейчас, конечно, там не осталось и следа былых боёв, а на бетонную дорожку, ведущую к обелиску, по вечерам слетаются погреться бархатистые красно-чёрные бабочки «Индийский адмирал».

Блуждая среди монументов, я и не заметил, как время подошло к шести часам. К сожалению, осмотреть их все (и уж тем более — сфотографировать) я так и не успел. Помня, что темнеет на Окинаве равно, и потому нужно спешить с возвращением, я решил не испытывать судьбу, выискивая самый короткий путь, а поехал вдоль побережья через город Итоман. И, выбрав длинную дорогу, я не прогадал: путь вдоль берега оказался лишён утомительных подъёмов, и до дома я добрался на час быстрее, хотя до наступления темноты всё равно не успел.

Говоря об Итомане, нельзя не упомянуть торговый район на въезде в город, носящий название «Okinawa outlet mall Ashibinaa». На участке площадью примерно в квадратный километр расположилась пара десятков бутиков, в основном одеждно-аксессуарной направленности. Сами магазины меня не особо заинтересовали, хоть я и разжился там по случаю дешёвой футболкой, однако по пути мне случилось проезжал по мосту, с которого открывался чудесный вид на море. Кроме того, примерно в километре к западу от Ashibinaa расположен пляж «Sun Beach», единственный на многие километры побережья.

Однако нельзя сказать, что там совсем уж нечего делать, кроме как менять деньги на шмотки. Когда мне случилось оказаться там летом, я попал на парад в стиле эйса (и это была первая увиденная мной эйса).

А уж если посетить эти места в конце декабря… С некоторых пор Рождество в Японии обрело популярность как ещё один повод устроить праздник и обменяться подарками, поэтому рождественские ёлки и иллюминация там присутствуют едва ли не в большем количестве, чем у нас. Ну а за Рождеством приходит Новый год, и заграничных оленей и Санта-Клаусов сменяют традиционные кадомацу. Вот ради этих-то рождественско-новогодних украшений и стоит туда съездить, даже если имена модных брэндов для вас — пустой звук.

Впрочем, поклонникам Санта-Клауса уютнее будет в «Американской деревне» Михама — районе городка Тятан, расположившегося через дорогу от военной базы. На самом деле никакая это не деревня, а торговый квартал в американском стиле, куда стекаются американцы со всех ближайших окрестностей, чтобы оттянуться среди привычных им декораций. Соседство с военными базами начинает ощущаться уже за несколько километров от Михамы, когда на вывесках баров привычные кандзи сменяют надписи на английском. По дороге в Михаму мне даже попался на глаза магазин «импортных американских товаров» с оригинальной наружной рекламой.

Поскольку фанатом шопинга, боулинга и посиделок в барах я не являюсь, в Михаме меня заинтересовала лишь одна, но зато самая заметная достопримечательность - «чёртово колесо», вздымающееся прямо над крышей одного из множества торговых центров. Даже днём с побережья оно видно за километры от Михамы, но если уж вы решитесь там побывать, то лучше приходить к вечеру, когда зажигают иллюминацию.

Шли недели, я ежедневно накручивал на велосипеде не меньше десятка километров, изучал понемногу шоссе 58, забираясь всё дальше и дальше, и в конце-концов натренировался и осмелел настолько, что отправился в Кадену. Несмотря на скромные размеры, этот окинавский городок попадает на страницы мировой прессы чаще, чем любой другой населённый пункт острова, и причина тому, как вы наверняка догадались — одноимённая военная база США. Местные жители от такого соседа совсем не в восторге: прямо вдоль забора военной базы висит транспарант «За мирное небо», и ещё один, с требованием убрать «Оспреи» — через дорогу, на стене местного культурного центра. Написаны они, правда, по-японски, так что «ограниченный контингент», проживающий на военной базе, месседж мира и добра вряд ли улавливает.

Кстати, на военных базах на охраняемой территории живут не только военные в казармах, но и гражданский персонал — во вполне обычных домах, а на стоянках под открытым небом можно увидеть не только военные тягачи и джипы, но и знакомые по голливудским фильмам жёлтые школьные автобусы.

Местные жители, не имея возможности избавиться от не слишком приятного соседства, решили, по крайней мере, извлечь из него выгоду: через дорогу от северной стены военной базы они построили туристический центр. Зовётся он «かでな道の駅» (“Кадэна мити-но эки”), и в туристических путеводителях не значится, однако каким-то образом все, заинтересованные в посещении этого места, о нём узнают, и от недостатка посетителей заведение не страдает.

На первых двух этажах размещаются сувенирные магазинчики и ресторан, на третьем — информационный центр с макетом военной базы и техники, на ней обитающей, историческими фотоснимками и мониторами, на которых крутится фильм об истории базы «Кадена».

Но наибольший интерес, конечно, вызывает самый верхний, четвёртый этаж, превращённый в смотровую площадку. Взлётные полосы и ангары оттуда видны, как на ладони, а для тех, у кого глаз уже не столь остёр, на стальных колоннах смонтированы крупнокалиберные бинокуляры.

Среди туристов это место пользуется непреходящим интересом, не говоря уже о споттерах (то бишь любителях наблюдать за самолётами), которых легко узнать среди прочих посетителей по огромным рюкзакам с фототехникой и большим объективам за многие сотни тысяч йен.

Пока неискушённая публика глазеет на обычные F-16 и «Орионы», они на такие банальности не отвлекаются, часами просиживая под навесом с банкой кофе из торгового автомата в ожидании взлёта или посадки какого-нибудь особо экзотического летательного аппарата. И если повезёт, они получают ещё один редкий кадр в свою коллекцию. Ну а если нет, можно зайти в магазин и купить за несколько сотен йен готовое фото в рамочке. Но даже если не покупать, всё равно стоит посетить этот магазинчик ради того, чтобы посмотреть снимки всей авиатехники, какая только побывала в Кадене за последние годы.

Если споттеры, специализирующиеся на военных самолётах США, «охотятся» в Кадене и Футэмме, то поклонники гражданской авиации предпочитают остров Сэнага. Островок этот невелик и ничем не замечателен, однако сразу за мостом, к нему ведущим, начинается посадочная полоса аэропорта Нахи. Поэтому Сэнагу и облюбовали фотоохотники за самолётами, в выходные дни приезжающие туда десятками и ради удачных кадров готовые залезть даже на горку на детской площадке.

Ну а любители острых ощущений могут просто встать на мосту и наблюдать, как метрах в двадцати над головой пролетают «Боинги» и «Эйрбасы».

Из прочих достопримечательностей, кои обычно не удостаиваются упоминания в путеводителях, я бы особо отметил мост Тоёмиохаси, ресторанчик на дереве близ южного въезда на мост Мейдзибаси и сад бабочек в парке Манко.

Мост Тоёмиохаси возведён в середине девяностых, если я правильно пересчитал японские «годы эры Хэйсэй» в привычные нам «от Рождества Христова», и видом своим разительно отличаясь от всех прочих мостов в Нахе, украшает собой вид на Кокубагаву.

На самом мосту я бывал нечасто, ибо расположен он довольно далеко от тех мест, которые я обычно посещал, зато в спортивном парке Манко, откуда этот мост виден «в профиль», бывал каждую неделю, а иногда и не по одному разу.

В этом же парке Манко я совершенно случайно наткнулся и на сад бабочек, точнее — на «蝶々Garden». Под этим патетическим названием скрывалась пара теплиц, столь хорошо запрятанных в тени деревьев, что даже я их заметил не сразу. Одна из них закрыта для посетителей и заполнена горшками с кормовыми растениями для гусениц, а вот в другой среди густых зарослей летали десятки оогомадар.

Конечно, оогомадара, которую вы, возможно, помните по одной из предыдущих частей моего рассказа, даже в городской черте совсем не редкость, но если вы приехали на Окинаву ненадолго и не готовы облазить все близлежащие парки в поисках бабочек или отправиться ради них в Рюгудзё, даже такой скромный сад - отличный способ познакомиться с самыми большими бабочками Японии. А заодно и с особенностями японского подхода к бабочководству: если присмотреться, окажется, что почти все бабочки в этом саду несут на своих крылышках написанные чернилами номера.

И, наконец, ресторанчик под названием «Гадзюмару», названный в честь одноимённого дерева, более известного нам как баньян. Название ресторана, разумеется, не случайно: когда-то на месте этого ресторана росло самое обычное (хотя и очень толстое) дерево гадзюмару, которое затем погибло и высохло. Однако вместо того, чтобы его просто спилить, кому-то в голову пришла гениальная идея: построить на дереве ресторан с видом на реку. Или на море — это уж в какую сторону смотреть.

Цены там не сказать, что совсем уж низкие, однако вполне приемлемые, а сам ресторан пользуется немалой популярностью, что и неудивительно: поток любителей отведать окинавской кухни в столь экзотическом интерьере вряд ли когда-нибудь иссякнет.

На этом мой сильно затянувшийся рассказ о достопримечательностях Окинавы, которые мне довелось увидеть своими глазами, можно было бы и закончить. Хоть я и старался поведать вам обо всём интересном, что мне довелось увидеть своими глазами, не подумайте, что, прочитав мою историю, вы узнали об Окинаве всё: рассказ о тех местах, где мне побывать не случилось, наверняка вышел бы ещё более обширным. К примеру, мне так и не удалось добраться до самой северной оконечности острова, побывать на развалинах старинных замков, посетить окрестные острова, взглянуть на коралловые рифы (Окинава пользуется немалой популярностью среди дайверов) и подняться по заросшей цветущими сакурами аллее на гору близ Мотобу. Не могу не пожалеть и о том, сколько разных «феста», «мацури» и прочих праздненств я пропустил, частью по незнанию, частью — потому что был «не сезон». Приехав в середине июля, я на пару недель опоздал на экскурсию, когда студенты нашей школы ездили на север острова на «Ханаби тайкай» - «Состязание фейерверков», и по этой же причине остался без памятной футболки, которую получили все участники той экскурсии. Точно так же не повезло мне поучаствовать в ханами: фестиваль цветения сакуры в парке Ёги был назначен на 12 января, однако зима оказалась холоднее, чем обычно, сакура к назначенному сроку раскрыла лишь первые бутоны, поэтому фестиваль перенесли, и увидеть его мне удалось лишь на фотоснимках, которые мне любезно выслала Йоко-сэнсэй. Поэтому, если вам вдруг случится побывать на Окинаве, вы вполне можете увидеть этот остров совсем не таким, каким он открылся мне.